Политолог Александр Морозов — о том, почему провалилась мирная инициатива Трампа, и чем это обернется для союзников Украины
Интервью с политологом Александром Морозовым для Точка.
— В переговорах о мире в Украине наступила длинная пауза. Можно ли считать, что саммиты на Аляске и в Вашингтоне — это некое завершение попытки договориться с Путиным о мире? Попытки, которая провалилась.
Действительно завершен большой период, четыре с половиной месяца. Все события происходили в коридоре инициативы Дональда Трампа о какой-то форме прекращения огня и окончания войны. И этот этап завершен. Здесь надо посмотреть, как это выглядит с каждой стороны.
Кремль завершил всю эту длинную историю на том, что он теперь планирует говорить: мы предлагали в ходе этой инициативы свое решение, оно изложено в меморандуме, вы не согласились, таким образом мы можем вернуться к этому, когда вы потеряете территорию. С такой логикой Кремль выступал и в марте 22-го года на стамбульских переговорах. Из этого вытекает, что в ближайшей перспективе Кремль будет стремиться просто проломить украинский фронт и добиться сначала промежуточного результата, то есть занять полностью территорию Донецкой и Луганской областей. А затем и стремиться получить контроль и над остальными двумя областями, что, понятно, неимоверно сложно – и отодвинуто в безграничное будущее.
Европейский союз находится в состоянии, когда он может сказать: мы сделали все, что могли, мы прошли вместе с Трампом всю инициативу от начала до конца, мы все поддержали концепцию прекращения огня. Это не состоялось, теперь здесь будет поставлена точка и дальше надо прорабатывать вопросы военной поддержки Украины.
Трамп может тоже сказать: я сделал все, что мог, инициатива в итоге отвергнута, и соответственно после некоторой паузы принять какое-то решение о дальнейшем. Плохо то, что Трамп пока не берет паузу, а продолжает делать заявления, которые говорят о том, что он как бы для себя находится все еще внутри этой мирной инициативы, хотя ее уже больше нет. Тем не менее вполне возможно, что через шаг, возможно, после поездки Путина в Китай, Трамп и его аппарат примут какое-то решение, поставив для себя точку.
— И что это означает? Что дальше?
Это означает, что дальше – в любом случае война и разные сопровождающие войну формы политической эскалации. Кремль со своей стороны показывает, что он готов к любому дальнейшему развитию событий, то есть ничто его не пугает. Более того, Кремль показывает, что цели всей трехлетней военной кампании не будут сформулированы иначе, не будет никакого компромисса. Это отказ Украины от военного сотрудничества с третьими странами, ее нейтралитет, обеспечение так называемых гарантий Российской Федерации – то есть не Украине, а России. А это в принципе вопрос о том, чтобы НАТО отодвинулась от границы Российской Федерации, если не по состоянию на 1991 год, то во всяком случае куда-то. И сейчас уже окончательно видно, что Кремль не будет подписывать договор с Зеленским, Лавров нам это подчеркивает, и эта позиция не изменится.
А для Европы и для Альянса глобальной поддержки Украины, куда входят и Соединенные Штаты и будут входить дальше, встает фундаментальный вопрос, какой будет реакция всего сообщества в том случае, если российская армия радикально прорвет украинский фронт.
Из нынешней ситуации все должны сделать один и тот же вывод, несомненно, – что впереди бесконечная война, у которой вообще не видно никакого конца. Кремль не остановится на четырех областях – заняв их, он будет представлять нависшую над Европой колоссальную угрозу. И встает второй вопрос, каким образом Евросоюз в следующие 10-15 лет будет отвечать на эту угрозу. Два больших вызова по итогам этой миротворческой инициативы.
— Насколько сложно Европе будет найти ответы на эти вопросы?
Выбор стоит непростой. Никто не хочет быть автором третьей мировой войны, и никто не хочет расширения масштаба участия в этой войне – ни при Байдене, ни при Трампе. Вашингтон будет стоять на том, что никаких американских армейских ботинок на земле в этой войне.
И такая же ситуация для Европы. Все понимают, что Евросоюз или глобальный альянс поддержки Украины (НАТО, Соединенные Штаты) – они не могут дать гарантии, столкнувшись с противником такого масштаба. Можно только сформулировать содержание радикального военного ответа со стороны всего альянса. И мне кажется, что дело к этому в ближайший год и будет идти.
Весь год будут обсуждаться вовсе не создание в гипотетической ситуации каких-то миротворческих подразделений, а практические вопросы. Например, если перебросить в Румынию британскую и американскую авиацию, то можно ли — и как — сконструировать мандат, который позволил бы отчасти закрывать украинское небо, или с помощью этой авиации менять ситуацию при обстрелах украинских городов. Будет обсуждаться вопрос, существуют ли формы более радикального экономического удара по Российской Федерации.
Будет обсуждаться большой список мер, которые могли бы, с одной стороны, переломить ход войны, с другой – обеспечить безопасность Европе, а с третьей стороны – нанести в течение следующих лет радикальный удар по российской экономике..
— А все ли возможное сделал Трамп? Его критики спрашивают — почему он ни разу не показал «дубинку»?
Существует наивный взгляд, что в рамках подобного переговорного процесса можно оказать давление на Кремль. Во-первых, это ни к чему бы не привело, вряд ли есть хоть один эксперт, который скажет, что Путин испугался бы. Он, может быть, стал бы паясничать, обижаться, или посмеиваться. Но то, что он испугался бы – это совершенно исключено. Собственно говоря, Кремль это и показал, без всякой дубинки: вот мы в благоприятной для себя ситуации не соглашаемся на ваши условия. Есть много претензий к Трампу, к его риторике, и ко многим его действиям, но логика ситуации не зависит от этой риторической пены.
Не угрозы, а реальные действия потребуются именно теперь, когда будет принято как факт, что больше рассчитывать не на что. Что надо или капитулировать перед Кремлем, принимая условия меморандума, который был предложен в Стамбуле, или вырабатывать линию окончания войны другим способом.
— Да, но тогда возникает еще один вопрос: почему эта инициатива длилась так долго, буквально полгода. Если мы не видели за все эти полгода никакого вообще шага со стороны Москвы, даже полушага, зачем же столько времени вокруг нее танцевали?
Это является исключительно личной спецификой Дональда Трампа. Было хорошо видно, что Трамп и его аппарат, они не только не понимают Путина и Кремль, а как бы сознательно отворачивают голову в другую сторону. Можно было несколько раз за четыре с половиной месяца понять, что дальше невозможно действовать, бесполезно. Ярким примером был стамбульский меморандум, который Мединский привез, Соединенные Штаты его забрали, и как бы ничего не последовало. То есть, Трамп вместо реакции на реальный ответ Кремля стал продолжать риторику, как будто бы нет никакого меморандума. Такая же ситуация произошла, собственно говоря, и после последнего приезда Уиткоффа в Москву, из-за которого возникла фантасмагорическая встреча на Аляске, лишенная всякого содержания и не ведущая ни к какой новой ситуации. США много раз могли сказать: давайте возьмем паузу, разработаем новое представление о ситуации и будем его системно предлагать. Тогда это могло бы включать и «дубинки», то есть какие-то существенные угрозы.
В целом понятно, что есть три очень плохие элемента трамповской стратегии. Первый: он слишком легко и быстро произносит какие-то угрозы. Слишком рано объявляет про тарифы, про санкции. Возникает привыкание, обесценивается характер угрозы. Второй плохой момент заключен в том, что Трамп (это трудно объяснить) бесконечно долго повторял, что он считает, будто Путин хочет заключить сделку. Эта риторика стала каким-то странным элементом всего этого процесса. Как будто он гипнотизировал Путина, давал ему установку. Это ошибочная, конечно, линия.
И третий момент неудачный в этой трамповской конструкции заключался в том, что в течение всей этой как бы в основе правильной инициативы ее сопровождало облако того, что это даже не политическое соглашение, а некоторый аналог бизнес-сделки, и поэтому Стив Уиткофф может ее реализовать как переговорщик. Трамп выступал с такой странной идеей, что мы хлопнем по рукам, а дальше там пусть кто-нибудь как-нибудь подписывает какие-то бумаги, я даже не буду вникать в их содержание. Все они надеялись, что будет прекращение огня, тогда и вернемся к реальности.
Эти три момента у Трампа, конечно, очень странные, но, тем не менее, сама по себе идея прекращения огня была всем очень понятна.
— А почему не Путин воспользовался этим окном возможностей, чтобы действительно выйти из войны, которая не то чтобы приносит большую радость и российской элите, и вообще всем в России. Можно было очень достойно, с сохранением лица, с выигрышной позиции, с закреплением де-факто Донбасса за собой, красиво выйти, сказать, что все, Киев проиграл.
Я думаю, из того, что Кремль не согласился на такую конструкцию, надо сделать три вывода. Первый: Путин — это реально политический экстремист. И это нельзя недооценивать, потому что все время распадается образ Кремля и Путина. Мы с одной стороны знаем, что Кремль — это те, кто подорвал самолет с Пригожиным, отравил Навального, и так далее. Люди, которые способны на все, не знают никаких границ. С другой стороны, когда возникают какие-то там международные дела, мы начинаем приписывать Кремлю рациональность. Но нынешняя ситуация показывает еще раз, что Путин собирается идти до конца. Он может маневрировать, как он показал сейчас с Трампом. Но цель неизменна — слом мирового порядка и установление нового, по условиям России. Это сверхцель, и он к ней следует.
Второй вывод, фундаментальный: Путин верит, что если долго давить, то можно всего добиться, и будет какая-то новая Ялта, где он будет как новый Сталин.
И третий важный вывод: Кремль рассчитывает на то, что создаст себе плечо из Индии, Китая, Бразилии и других стран «глобального Юга», чтобы дальше раскачивать ситуацию. К этому надо отнестись максимально серьезно.
Провал миротворческой инициативы Трампа показал: второй, следующей инициативы не будет вообще. Если у кого-то есть надежды, что можно оказать давление на Кремль и принудить его к этой концепции, — то они просто наивны. Нет, этого не будет. Европе в обозримом будущем придется воевать — и к этому надо готовиться.